На фотографии Василий Ливанов в советской экранизации приключений знаменитого сыщика (к/ф “Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона: Собака Баскервилей” 1981г.)
Целевое прошлое и творческая вечность - довольно распространенная связка для героя, распутывающего детективные истории и Шерлок Холмс, Артура Конан Дойля, не исключение.
Первое прошолое - важный аспект в деятельности детектива или историка, поскольку именно целевой аспект чаще всего становится положительно мотивирующим. Во время знакомства с Ватсоном, Холмс рассказывает о своем только что изобретенном реагенте, позволяющим находить пятна крови. Пыл изобретателя обычно направлен в будущее, но как рассказывает о своем открытии Холмс: “Будь мой реактив изобретен раньше, многие из тех, кто сейчас разгуливает по земле, давно бы поплатились за свои преступления... В пролом году во Франкфурте расследовали дело Фон Бимона. Существуй тогда мой реагент, того бы безусловно повесили. А вспомним Мэзона из Монпелье, Сэмпсона из Нового Орлеана. Я могу перечислить дюжину дел, в которых этот реагент сыграл бы решающую роль”. Детектив демонстрирует взгляд, направленный в прошлое, и практически ничего не говорит о будущем.
Избыток энергии по первому прошлому заставляет Холмса искать и находить причины, восстанавливать события минувшего. Это характерно и для творческого прошлого, но первом аспекте особенно сильны мотивы к завершению процессов. Первое прошлое требовательно, оно не оставляет Холмса в покое до тех пор пока он не найдет виновного. Если по каким-то причинам дело не завершено, или остались “хвосты” Шерлок никогда его не забудет. Разницу легко увидеть, сравнивая великого сыщика с его другом и коллегой доктором Ватсоном, чья функция в книге - стоять на позиции летописца (творческое прошлое). Ватсона привлекает преступление само по себе, его влечет тайна. Но, второе прошлое не требовательно, он не ощущает что обязан в чем-то разораться и находится в позиции наблюдателя, действуя из чистого любопытства. Его внимание размыто, он записывает всю историю целиком, уделяя внимание всем событиям, вне зависимости от их значимости для истории. Холмс же фиксирует многое, но выделяет лишь самое важное, записывая в картотеку, остальное забывает.
Творческий аспект у Холмса фактически является ядром его таланта. Восстановление целостности картины - для него занятие фоновое, он занимается им перманентно, вне зависимости от того, нужно это для дела или нет. Если, получая запрос от полиции или читая криминальную хронику он думает, интересно ли ему проникнуть своим умом в это дело (работает 1П), то свой талант к собиранию мозаики из фактов он применяет без разбора, к своему другу Ватсону, к посыльным, к простым людям на улице. Цель, в данном случае, для него не обязательна, был бы объект. Творческую вечность Холмса можно было бы принять за гармонично развитую целевую, если бы не легкость, с которой он отказывается от построений, если видит их бессмысленность. О пляшущих человечках - “В этих странных фигурках, бесспорно, заключен какой-то смысл. Если это произвольный рисунок, то нам его не разгадать, если же в нем есть система, - я не сомневаюсь что мы проникнем в её суть”. Диалог с Ватсоном по дороге к месту преступления:
“- Вы, похоже, совсем не думаете об этой истории - вставил я, наконец прервав его рассуждения о музыке
- Нет фактов, - отозвался Холмс, - строить теории, не имея руках всех улик - фундаментальная ошибка...”
Целевая вечность чувствует себя очень неуютно если в голове нет никакой картины, никакого видения. Творческая переносит такие ситуации гораздо легче.
Будучи синтетическим идеализированным персонажем, великий сыщик, тем не менее, вполне явно демонстрирует особенности слабого аспекта - болевого настоящего. Он не занимается ни своим настоящим, ни своим будущим. В отсутствие дела, в котором задействованы его сильные аспекты, Холмс подвержен негативным эмоциям болевого настоящего - прежде всего скуке. И если скука может принимать разные формы, то болевое настоящее Холмса действует на него опустошающе. Вот как описывает это состояние его друг: “Энергия в нем била ключом пока он был увлечен работой, но, время от времени, наступала обратная реакция, и тогда он целыми днями лежал на диване в гостиной, не произнося ни слова и почти не шевелясь от восхода до заката. В эти моменты я замечал в его глазах такое сонное отсутствующее выражение, что заподозрил бы его в пристрастии к какому-нибудь наркотику...”. Пустота, скука - естественная реакция болевого настоящего на отток энергии в связи с чрезмерное увлечение первым аспектом.
Самоощущение третьего настоящего - изгнанник. И на протяжении всего повествования можно найти множество моментов, где несмотря на свою волю и харизму Холмс действует с позиции изгнанника. Он не просто отделяет себя от всех остальных силой своего решения, он уверен что такое положение дел предопределено, что соответствует патерну я -, ты -. В повести “Этюд в багровых тонах” Холмс несколько раз говорит что считает себя заслуживающим славы, но всегда отмечает что его слава невозможна:
“- Но, ведь это и есть тот случай, о котором вы мечтали!
- Друг мой, а что это изменит? Ну, распутаю я эту историю - всё равно Грэгстон, Лэйстрид и компания приберут к рукам всю славу. Такова незавидная участь свободного художника”.
Подобных диалогов, особенно в первых рассказах, довольно много. В действительности, талантов Холмса вполне достаточно для того бы быстро стать известным и блистать в газетных колонках. Но, будучи, в позиции изгнанника он не чувствует что это реально и скептически встречает любые попытки Ватсона помочь ему в этом деле.
Часто, прибывая на место преступления, Холмс ведет себя так грубо и бесцеремонно что можно заподозрить, будто он находится в позиции хозяина. Это проявление как гиперкомпенсации, так и болезненной неспособности находится в настоящем моменте, оценить текущую “расстановку сил” - кто присутствует, кого можно использовать, на кого можно надавить, чтобы повести расследование в удобном для себя ключе. В настоящее он возвращается лишь после того как изучил следы (прошлое) и только тогда начинает вступать в диалог. Не следует забывать что Хозяина всегда много, его трудно игнорировать, а Холмс самоустраняется при первом удобном случае.
Найти прямое подтверждение слепому будущему в рассказах о Шерлоке Холмсе труднее всего. Прежде всего потому что Холмс, как правило, даже не пытается действовать по своему слабейшему аспекту. Иногда, чтобы заманить преступника в ловушку, ему приходится планировать, но в этом случае сыщик старается действовать на уровне вечности, т.е. планирует развитие ситуации вообще, но не свое собственное будущее. Холмс ничего не делает для развития карьеры, и не пытается заглянуть в свое собственное будущее. В самом начале цикла рассказов, например, он занимает апартаменты на Бекер стрит даже не будучи в состоянии её полностью оплачивать, что для сверхрационального ума по меньшей мере странно.
Особенно слабость великого сыщика в отношении будущего видна по рассказу “Последнее дело Шерлока Холмса”. Здесь он вынужден бороться с профессором Мориарти, главой преступного мира Лондона. Мы знаем о Морирати довольно мало, однако очевидно, что способность планировать преступления и продумывать каждую мелочь чтобы не попасться свидетельствует о более сильном аспекте будущего, нежели у Холмса. Холмс понимает свою слабую позицию и это единственный рассказ в котором он говорит о страхе - негативной эмоции будущего. Вот какой диалог происходит между ним и Ватсоном, когда Холмс вынужден спасать свою жизнь (первая реплика обращена к доктору):
“- Ага, так значит вы один?
- Совешенно один
- Если так, мне будет легче предложить вам поехать со мной на недельку на континент
- Куда именно?
- Куда угодно. Мне решительно всё равно.”
Даже под угрозой смерти гениальный Холмс не в состоянии полностью простроить своё будущее. Показательно также и то, что имея множество врагов он ничего не подготовил на подобный случай. Как это часто встречается у слепых аспектов, он в состоянии удержать в голове лишь один объект, касающийся собственного будущего - это некое 11 число, когда полиция сможет накрыть банду Мориарти. Как при этом спастись самому, Холмс практически не думает - будущее не его стихия, оно смутно, слабопрогнозируемо. И, конечно, со слабым настоящим и слабым будущим Холмс проигрывает профессору и попадает в ловушку. Занятна также и его предсмертная записка, найденная на камне у обрыва, и начинающаяся так: “Я пишу вам эти строки благодаря любезности мистера Мориарти, который ждет меня для окончательного решения вопросов, касающихся нас обоих...” - далее Холмс говорит об окончании своей жизни без сослагательных наклонений и о том что надлежит сделать Ватсону, дабы закончить дела покойного. Характерно два момента - воопервых, важная записка не была написана раньше, что говорит о неспособности планировать свое будущее, во вторых, Холмс не допускает для себя возможности победить, ему трудно рассмотреть несколько вариантов будущего. К сожалению, в других главах автор еще менее явно раскрывает слепой аспект Шерлока Холмса.