Сэр Чарльз Спенсер Чаплин, известный как Чарли Чаплин - английский актер, режиссёр, сценарист и продюсер. Чаплин создатель одного из самых знаменитых образов мирового кино. В наше время, его образ бродяги в мешковатых штанах, в котелке с тросточкой и усиками, фактически является визитной карточкой старого немого кино.
Темпористические аспекты Чарли Чаплина распределены следующим образом: БНВП. Своему успеху он обязан прежде всего сильным аспектам: будущему и настоящему. Настоящее и будущие, по сравнению с прошлым и вечностью, аспекты более живые, динамичные, их сочетание (хорошее ощущение момента и постоянное стремление двигаться вперед) идеально подходит для предпринимательской деятельности.
Чарли родился в семье артистов мюзик-холла. Брак его родителей просуществовал недолго и после развода Чарли вместе со своим сводным братом Сиднеем остались с матерью, Ханной Чаплин. Когда Чарли было 5 лет, мать начала терять голос и больше не могла выступать. Лишившись стабильного дохода, обеспечивать себя и двоих детей Ханне удавалось с большим трудом. Финансовое положение семьи было столь печально, что Ханну от постоянных стрессов и недоедания несколько раз помещали на лечение в клинику для душевнобольных. Возможно, именно из-за такого печального старта, одной из целей, которая постоянно двигала Чарли вперед, были деньги.
Первый аспект - это область самореализации. Взаимоотношения с первым аспектом строятся на шаблоне “Я+ Ты-”. В случае Чаплина, это означало неверие в то что будущее наступит само, желание создать, сделать будущее своими руками, означало веру в свои силы даже вопреки обстоятельствам. Поскольку одним из ориентиров будущего у Чарли было богатство - это отношение переносилось и на деньги. Где бы он не работал, какие бы условия не ставил работодатель - Чаплин просил больше. Он не верил что богатство придет само, он его добивался. Чаще ему отказывали, реже - он получал то что хотел. Имея завышенные ожидания, ставя своё “хочу” выше реального положения дел он рисковал остаться ни с чем, но, в конце концов именно Чарли Чаплин стал первым в мире актером, получившим контракт на миллион долларов. В этом заслуга его целевого аспекта.
Будущее в области самореализации начало проявляться еще с детства:
“... у меня был явный коммерческий талант; я постоянно обдумывал всевозможные деловые проекты. Я поглядывал на пустующие лавки и изобретал способы извлечения доходов. Хорошо бы открыть торговлю жареной рыбой или бакалеей. Все мои мечты вращались вокруг съестного. Нужен был только капитал, а как его добывают, этот капитал? В конце концов я уговорил мать разрешить мне оставить школу, чтобы я мог поступить на работу.”
В школе действительно не учили ничему, в чем Чарли видел свое будущее, зато на улице действительно можно было чего-то достичь. У Чарли было две идеи, два вектора, которых Чаплин держался всю жизнь. Первый - богатство, второй - актерская карьера. В его сознании они трансформировались в одну картину будущего, где он - богатый и знаменитый актёр.
Чарли родился в актерской семье. В пятилетнем возрасте он впервые вышел на сцену, чтобы развлечь публику когда у его матери сел голос. Это был его первый успех в качестве актера и первый самостоятельный заработок. В следующий раз Чаплин попал на сцену только через 4 года, выступая в танцевальной группе, а первую роль в спектакле получил в 14 лет. Все эти годы нарисованная его воображением картина будущего не оставляла Чаплина.
Такое упорное следование за мечтой по плечу только сильному будущему. И важно не то что Чарли не забывал о своей цели - на это способны многие. Важно что он добивался её непрерывно.
“Я продавал газеты, клеил игрушки, работал в типографии, в стеклодувной мастерской, в приемной врача и так далее, но чем бы я ни занимался, я, как и Сидней, помнил, что все это временно и в конце концов я стану актером. Перед тем как поступить на очередное место, я начищал башмаки и костюм, надевал чистый воротничок и отправлялся в театральное агентство на Бэдфорд-стрит, возле Стрэнда. Только когда костюм мой приобрел совершенно неприличный вид, я прекратил эти хождения.”
До 23-х лет Чарли Чаплин играл в различных труппах, выступая в городах и провинциях Англии. В то время Чаплин был хорошим, но не блестящим актером. Иногда он имел успех, иногда его выступления были провальными. Он старался работать там где больше платят, но больших денег так и не заработал, как и не добился оглушительного успеха. Когда в 1910 году Чаплин с труппой Карно посетил США, он был очарован этой страной. Контраст Америки и Англии даже в то время был разителен - если старушка Англия воплощала собой слабое, четвертое будущее, то Америка была настоящей страной сильного творческого будущего. С самого своего открытия Колумбом Америка манила людей двух типов: тех, которые не смогли найти свое место в “старом свете” (настоящее), и тех кто жаждал новых возможностей (будущее). Чаплин писал:
“Американец, всегда погруженный в деятельную мечту, неутомимо пытающийся чего-то достичь, по существу, оптимист. Он надеется мгновенно составить состояние! Схватить крупный куш! Всплыть на поверхность! Сразу продать весь товар! «Сделать деньги» и бежать! Найти другой, более легкий заработок! И эта чисто американская несдержанность в мечтах стала действовать и на меня.”
Естественно, сильные аспекты Чаплина - будущее и настоящее, внушили Чарли что в США он сможет добиться большего. Через 2 года, во время повторных гастролей, Чаплин решил что останется в Америке. Он ощущал что именно здесь его заветное будущее станет намного ближе:
“Поездка в Америку - этого-то мне и хотелось. Я чувствовал, что в Англии я уже достиг потолка - мои возможности были здесь очень ограниченны. Если бы я перестал пользоваться успехом на сцене мюзик-холла, мне, при моем скудном образовании, оставалось бы только пойти в лакеи. Мне казалось, что в Штатах возможности гораздо шире.”
Поездка в США, страну где каждый мог найти себе новое место, хороший повод поговорить о втором сильном аспекте Чарли Чаплина, настоящем. В отличие от целевого аспекта, творческий аспект не должен обладать особой мотивирующей силой. Его задача - быть инструментом, подспорьем как в достижении целей, так и в жизни вообще. Настоящее Чаплина, как способность вовлекаться, чувствовать “расстановку сил”, общее настроение, не делало различий между полезными и бесполезными делами. Чарли вовлекался в любую работу, находил что-то интересное, легко становился “своим” в любом коллективе. Единственный раз, когда Чарли не приняли коллеги - его первая работа в театре, но тогда он был слишком молод и сильно отличался по возрасту от остальных артистов труппы.
Развитое настоящее очень полезно для актёра, особенно для актера комического, которому требуется чувствовать зал, требуется взаимодействие с публикой. У Чарли, с творческим настоящим, да еще и с актерскими генами, эти навыки были в крови. Вот что он вспоминает о своем первом выходе на сцену:
“Я чувствовал себя на сцене как дома, свободно болтал с публикой, танцевал, подражал известным певцам, в том числе и маме, исполнив ее любимый ирландский марш.”
Эти навыки, естественным образом данные ему творческим настоящим, пригодились ему и для первой роли в театре. Вообще, азы профессии дались Чарли на удивление легко:
“Я понятия не имел, что существуют ритм действия, умение держать паузу, умение легко входить в предлагаемую режиссером мизансцену. Все это пришло ко мне само собой. Мистеру Сентсбери пришлось исправить только один мой недостаток: говоря, я дергал головой и слишком гримасничал.”
В Америке, волею случая получив приглашение сниматься на студии “Кинстоун”, Чарли погружается в мир кинематографа, так не похожий на театральный. В мире кино не было бесконечных репетиций, не было четкой сценарной канвы. Фильмы в то время снимали быстро - серьезные за две недели, обычные за сутки. Многое в кино было непривычно для Чаплина, однако его коммерческое чутье, его целевое будущее сразу увидело новую дорожку к мечте:
“Нет, киснтоуновские комедии не приводили меня в восторг, но я сразу понял, что они могут создать мне имя. Проработав год в кино, я мог бы вернуться в варьете уже «звездой» международного класса. К тому же это означало новую жизнь и приятную обстановку.”
Динамичный темп съемок и постоянная необходимость импровизировать оказались даже более естественными для сильных аспектов Чаплина. Сеннет, кинстоуновский кинопродюссер, показал Чарльзу американский подход к творчеству:
“- Как вам нравится такая идея? ... - Наводнение на Главной улице?
Подобной фразы было достаточно, чтобы запустить кистоуновскую комедию. Этот чудесный дух импровизации был истинным наслаждением и стимулом для творчества. Мы работали легко и свободно: ни сценария, ни сценариста - одна идея, вокруг которой мы разрабатывали трюки, постепенно создавая сюжет.”
Подобная атмосфера, подлиный рай для творческого настоящего, помогла Чаплину набраться сил и в полной мере раскрыть свой талант.
“... я вновь обрел уверенность в себе, за что могу поблагодарить Сеннета. Хотя он был так же необразован, как и я, он доверял своему вкусу и заразил этой верой меня. Его манера работать помогла мне поверить в себя, я считал ее правильной. Слова, сказанные им, когда я в первый раз пришел на студию: «У нас нет сценария, мы находим основную сюжетную идею, а затем следуем естественному ходу событий...» - дали толчок моей фантазии.”
Следование “естественному ходу событий” - доверие к настоящему, характерное как для настоящего творческого, так и для настоящего слепого. Отличие лишь в том что творческое настоящее действительно знает когда стоит вмешаться, что превращает настоящее в сильный инструмент. В последствие, уже став именитым режиссером, имея возможность работать в собственно стиле, Чаплин не отказался от привычного инструмента:
“Едва у меня появлялся хотя бы самый неясный намек на идею какого-то фильма, я немедленно заказывал декорации. Художник приходил ко мне уточнять детали, и я, делая вид, что мне все уже ясно, с ходу выдумывал их, давая точные указания, где мне нужны двери и проходы. Так наудачу я начинал не одну комедию.”
“Когда в голову ничего не приходило, декорация кафе всегда подсказывала мне какой-нибудь трюк или комедийное положение.”
Кстати, именно благодаря спонтанности, способности к импровизации появился знаменитый образ бродяги, благодаря которому большинство из нас знает о Чарли Чаплине. Сеннет всего-лишь попросил его загримироваться для новой роли, никто не знал что этот момент изменит историю кино:
“- Тут нужно что-нибудь забавное, - сказал он и вдруг обернулся ко мне. - Ну-ка, загримируйтесь. Любой комедийный грим подойдет.
Я не знал, как мне гримироваться. Моя внешность в роли репортера мне не нравилась. По пути в костюмерную я мгновенно решил надеть широченные штаны, которые сидели бы на мне мешком, непомерно большие башмаки и котелок, а в руки взять тросточку. Мне хотелось, чтобы в моем костюме все было противоречиво: мешковатые штаны и слишком узкая визитка, котелок, который был мне маловат, и огромные башмаки. Я не сразу решил, буду ли я старым или молодым, но, вспомнив, что Сеннет счел меня слишком молодым, наклеил себе маленькие усики, которые, по моему мнению, должны были делать меня старше, не скрывая при этом моей мимики.
Одеваясь, я еще не думал о том, какой характер должен скрываться за этой внешностью, но как только я был готов, костюм и грим подсказали мне образ. Я его почувствовал, и, когда я вернулся в павильон, мой персонаж уже родился. Я уже был этим человеком к, подойдя к Сеннету, принялся расхаживать с гордым видом, небрежно помахивая тросточкой. В моем мозгу уже роились всевозможные трюки и комедийные ситуации.”
Образ бродяги понравился зрителю и дал Чаплину хороший старт в мире кино. Его карьера резко пошла в гору, он стал не только играть, но и режиссировать, набирать актеров.
То время, когда Чарли ушел с кинстоуновской студии из-за того что они не смогли удовлетворить его финансовые амбиции, хорошо подсвечивает особенности работы сильных аспектов Чарли на поле американских ценностей.
У Чаплина первое будущее и второе настоящее. Это профиль, хорошо подходящий коммерсанту - с одной стороны, он нацелен на будущее, с другой, хорошо вписывается в настоящее, видит происходящее вокруг, не упускает возможности реализации своих планов. Если же рассмотреть обобщенный тип Соединенных Штатов, то мы увидим те же сильные аспекты, но в другом порядке - первое настоящее, второе будущее. И это тоже профиль коммерсанта, но коммерсанта другого склада: у него нет четкой цели, будущее для него это поле возможностей, он готов схватиться за любую, но браться в итоге будет именно за то дело, которое даст прибыть в настоящем, в идеале - прямо сейчас.
Движимый своей целью - разбогатеть, Чаплин отвергал множество предложений, позволяющих получить неплохие деньги. Он ставил будущее выше настоящего, стремился к максимуму и запрашивал такие гонорары, которые до него не просил никто. В мире кино, где долгосрочные вложения (ценности первого будущего) были не в чести, Чаплин мог остаться ни с чем, однако, отчасти благодаря везению, отчасти благодаря умению вести деловые переговоры, он так или иначе получал то что хотел. Частенько, исчерпав бюджет картины, Чарли ссорился со спонсорами, убеждая что дополнительное финансирование сделает картину лучше и позволит заработать больше. Спонсоры же, с настоящими американскими ценностями первого настоящего, как правило не соглашались, им нужна была быстрая прибыль.
В конечном итоге, именно Чаплин, со своими ценностями первого будущего заложил основы голливудского подхода к созданию фильмов. Он делал фильмы дольше чем другие, тщательнее. Много переснимал, выбрасывал километры плёнки, однако, именно, его картины снимали рекордные кассы. Чаплин много сделал не только для искусства кино, он еще и показал как может работать экономика Голливуда, выдвинул кино в сферу дорогих, сверх-доходных развлечений, действуя как дальновидный коммерсант. Вот один из многочисленных примеров его деловой хватки:
“Сотрудники «Юнайтед артистс» опасались, что я назначил слишком высокую цену на билеты - от пятидесяти центов до доллара, - а в самых первоклассных кинотеатрах билеты были не дороже восьмидесяти пяти центов и дешевые по тридцати пяти центов, причем там показывали звуковые картины, а впридачу давали еще какое-нибудь выступление живых актеров. Но я рассуждал психологически верно: если зритель узнает, что это немой фильм, а идет по повышенным ценам, и ему захочется его посмотреть, лишние пятнадцать центов его уже не остановят. И я настоял на своем.”
Чаплин смотрел дальше чем другие, ставя будущее выше настоящего. Во многом, это обеспечило его коммерческий успех.
Подход к коммерции - не единственное что столкнуло Чаплинские аспекты (БНВП) с аспектами обобщенного типа США (НБПВ). Чаплин жил в США в 1910 по 1952 год, до тех пор пока во время поездки в Англию ему не отказали в обратной визе. На этот период пришлась и первая мировая война, и приход Гитлера к власти и вторая мировая и начало холодной войны со знаменитой “охотой на ведьм”. Вторая мировая и предшествующие события хорошо показали лицемерное отношение США к свободе.
Понятие свободы, один из формальных американских идеалов, тесно связано с отношением к настоящему. Свободу нельзя ощутить через будущее или прошлое, и уж тем более, не имеет отношение к свободе отстраненная вечность. Ради свободы, в том числе, устремились жить в Америку первые переселенцы.
Однако, первое настоящее, позиция хозяина, соответствует шаблону “Я +, Ты -”, что подразумевает свободу лично для себя “Я +”, но не для других “Ты -”. Американцы декларировали свободу на бумаге, поскольку каждый амеиканец её жаждал, но далеко не каждый готов был предоставить свободу соседу. Лицемерное отношение Америки к свободе не раз всплывало в истории, в том числе после второй мировой, во времена маккартизма, когда свобода слова вдруг заканчивалась на слове “коммунизм” и за неосторожно высказанную идею можно было попасть под закон об антиамериканской делятельности.
Подлинные идеалы свободы может нести лишь творческое настоящее “Я+ Ты +”, такое как у Чаплина. Его настоящее соответствовало позиции местного. Он считал себя гражданином мира, а то место где он находится сейчас - своим домом.
“... я уже чувствовал себя в Штатах как дома - чужестранец среди чужестранцев, но такой, как они”
Чаплин был ярым противником фашизма, как режима разрушающего свободу. Когда Гитлер стал набирать политическую силу, Чаплин искренне удивлялся встречая в, проникнутой духом свободы, США сторонников идей фашизма, не понимал как это может сочетаться. Перед войной, в 1940г, Чарли снял свой первый звуковой фильм, на тему фашизма и диктатуры.
Чаплин никогда не был коммунистом, более того, он был убежденным капиталистом и всегда говорил что как хорошо быть богатым, и сколько радости могут принести деньги. Тем не менее, во время войны он сочувствовал СССР так как именно на коммунистов пало бремя защиты мира от разрушительной силы фашистской идеологии. Чаплин неоднократно публично поддерживал идею открытия второго фронта, говорил что это долг Америки перед миром.
Еще до войны ФБР завело на Чаплина дело, подозревая в нем скрытого коммуниста. На него было собрано обширное досье с целью выдворить его из страны. В 1952-м гонения достигли той точки, когда уехав из США на премьеру своего фильма, Чарли уже не мог вернуться, потому что ему отказали в обратной визе.
Конфликт с властями, в данном случае, есть отражение конфликта темпористических ценностей - ценностей первого настоящего, хозяина стремящегося к прочному, доминирующему положению в мире, и гибких космополитических ценностей второго настоящего (местного).
Третий, болевой аспект Чаплина - вечность. Как это обычно бывает, аспект, служащий критерием качества жизни, проявляется в судьбе Чарли неоднозначно. Отношения с третьим аспектом сильно зависят от того, принимаем ли мы его, допускаем ли в свою жизнь. По отношению к вечности, в биографии Чарли Чаплина можно выделить 2 периода - в первом, до обретения славы, он игнорировал болевой аспект, во втором - признал его наличие, начал выстраивать отношения с вечностью.
До 25 лет Чаплин был слишком озабочен будущим. С 6-7 лет он стремился заработать, сделать карьеру. Вопросы смысла в то время не имели для него самостоятельной силы, они затмевались его целью, его насущными проблемами. Вот что пишет Чаплин о школе:
“Школа открыла передо мной новые горизонты: историю, поэзию и естественные науки. Но некоторые предметы были слишком прозаичны и скучны, в особенности арифметика - сложение и вычитание немедленно вызывали в моем представлении образ клерка и бухгалтерской книги; от арифметики была только одна польза - в лавочке не так будут обсчитывать.
История была летописью злобы и насилия, перечислением убиенных королей вперемешку с другими королями, которые сами убивали своих жен, братьев и племянников; географию составляли карты, поэзию сочиняли, наверное, исключительно для упражнения памяти. Факты и сведения не вызывали у меня особого интереса, сбивали с толку.
Если бы только кто-нибудь из учителей сумел показать «товар лицом», сделав завлекательное предисловие к своему предмету, сумел бы расшевелить мое воображение и разжечь фантазию вместо того чтобы вбивать мне в голову факты, открыл бы мне тайны цифр и романтику географических карт, помог бы мне ощутить идею в истории и музыку в поэзии, - кто знает, может быть, я и стал бы ученым.”
Насчет последнего, Чаплин, конечно лукавит. Вовлечение в романтику естественных наук возможно и сделало бы обучение более привлекательным, но никак бы не заменило ту сильную мечту по первому будущему, в которой он был богатым и знаменитым актером. А с осуществлением мечты школа никак помочь не могла.
До 25 лет Чаплин практически не задумывается о смысле своей работы. Лишь иногда, его болевой аспект дает о себе знать, надолго вгоняя в беспричинную тоску.
Ситуация меняется, когда к Чарли приходит слава. До работы на кинстоуновскую студию он двигался к цели, относительно медленно - богатство было где-то очень далеко, отделенное от Чарли годами работы, и первое будущее отнимало все силы для движения вперед. Но, когда Чаплин вдруг начинает получать стотысячные гонорары - он теряется:
“Меня сфотографировали в момент получения чека на сто пятьдесят тысяч долларов. Вечером я стоял в толпе на Таймс-сквер, когда на световом табло здания, где помещалась редакция газеты «Таймс», побежали буквы: «Чаплин подписывает контракт с „Мючуэл" на 670 000 долларов в год». Я читал это сообщение так, словно оно касалось не меня, а кого-то другого.”
Цель слишком близка и ему становится необходимым на что-то опереться. Ему требуется ощутить смысл, назначение своего богатства.
“Деньги казались мне каким-то символом в цифрах - ведь я ни разу не видел их воочию. Необходимо было что-нибудь сделать, чтобы поверить в их существование. Поэтому я обзавелся секретарем, лакеем, автомобилем и шофером.”
Категории смысла, вечности проникают и в его работу, выполняя роль критерия, ограничителя:
“В эти «комедии пощечин», несмотря на их примитивность, было вложено много мысли и выдумки. Если какой-нибудь трюк нарушал логику событий, то, как бы он ни был смешон, я его исключал.”
“Овладевая искусством построения сюжета, я все больше утрачивал свободу в выборе комедийных положений. Один поклонник, предпочитавший мои ранние кистоуновские комедии более поздним, писал мне: «Тогда публика была вашим рабом, а теперь вы стали рабом публики».”
Впустив вечность в свою жизнь, Чаплин не не приобрел с ней устойчивых взаимоотношений. Как и многие носители третьей вечности, он колебался от полного неверия в существования какого-то смысла, до осознания что смысл есть, но недоступен лично ему. От обывательского существования, до ненависти к обывателю в себе.
“В мире существует своеобразное братство людей, страстно стремящихся к знаниям. И я был одним из них. Но мое стремление к знаниям было не так уж бескорыстно. Мною руководила не чистая любовь к знанию, а лишь желание оградить себя от презрения, которое вызывают невежды. И когда у меня выпадала свободная минута, я заглядывал к букинистам.”
Философия, неизменный спутник вечности, и притягивала Чаплина и разочаровывала:
“Я не религиозен в догматическом понимании этого слова. Мои взгляды сходны с взглядами Маколея, писавшего, что и в XVI веке велись те же самые религиозные споры и с теми же самыми философскими ухищрениями, как и сейчас; и, несмотря на все приобретенные человечеством знания и на прогресс в науке, ни один философ прошлого или современности не внес в эти вопросы какой-либо ясности.
Я и не верю ни во что и ничего не отрицаю. То, что можно вообразить, является таким же приближением к истине, как и то, что можно доказать математически. Но человек не может ограничиваться одним лишь рациональным подходом к истине - ведь для этого требуется геометрический склад ума, образ мыслей, основанный на логике и правдоподобии. А мы видим во сне мертвых и воспринимаем их, как живых, хотя и знаем, что они мертвы. Несмотря на то, что этот сон неразумен, разве в нем нет своего правдоподобия? Существуют вещи вне нашего разума. Как можем мы осознать триллионную частицу секунды? А она должна существовать, если верить математикам.”
Осознавая свою слабость как философа или нет, но Чаплин, тем не менее, не доверял “готовым” философским системам, чужим идея о смысле, о Боге, об устройстве мира. Имея вечность в области критерия, он естественным образом полагал что сам должен ответить на основополагающие вопросы. И, не находя, утешал себя тем что истина недоступна никому.
Определение слепого аспекта часто бывает непростой задачей, поскольку четвертый аспект не содержит столь явные и характерные признаки как первые три. Однако, биография Чаплина прямыми и косвенными подтверждениями то что слепой аспект артиста - прошлое.
Чарли часто избавлялся от прошлого без особых сожалений, и в работе и в жизни. Многие его персонажи - это люди без прошлого, не имеющие за плечами какой-то истории - просто люди “без адреса, без семьи и без определенных занятий”. Чаплину казалось что для создания картины достаточно сюжета и ситуаций.
“Я не согласен с теорией, требующей, чтобы актер знал историю жизни своего персонажа.”
“Я ненавижу те школы драматического искусства, которые требуют рефлексии и самоанализа для пробуждения в актере верного чувства. Самый факт, что учащегося приходится подвергать такой душевной операции, уже доказывает, что он не может быть актером.”
Чаплин рассчитыал на то что индивидуальность актера должна работать “сама по себе”, выступая соавтором сценариста и режиссера. В этом проявлялся шаблон поведения четвертого аспекта “Я- Ты+”.
Ответ на вопрос “кто я?” неразрывно связан с восприятием прошлого и Чаплин часто не может понять как его видят со стороны. Как видят не его персонажей - тут ему проще, ведь это что-то внешнее, искусственное, а его самого, как человека, как личность. Отчасти из-за этого Чаплин упустил момент когда американское общество возненавидело его. Отчасти из-за этого распались его многочисленные браки.
Автобиография Чаплина содержит множество подробностей, касающихся работы, пути Чаплина к деньгам и славе. Но, в тоже время, в ней отсутствуют важные части, благодаря которым можно понять кто же такой Чарли Чаплин.
“Известная писательница, услышав, что я пишу автобиографию, сказала мне:
- Надеюсь, у вас хватит мужества сказать о себе правду?
Я подумал, что она имеет в виду мои политические убеждения, но оказалось, что речь идет о моих любовных похождениях. Не знаю почему, но от пишущего автобиографию ждут подробной диссертации на тему его чисто физиологических влечений. По-моему, такие сведения мало способствуют пониманию и воссозданию образа человека.”
И дело не только в том, что Чаплин упускает подробности своих любовных романов. Он был четырежды женат, но какое-то представление о его женах можно получить только потому что они мешали работе. О сыновьях упомянуто вскользь, первый ребенок, который умер через 3 дня после родов, удостоился лишь пары слов во фразе о причинах развода. Всё это можно отнести на счет скрытности или затаенной боли, но по тому что вынесено на передний план повествования можно судить о том Чарли действительно не знал что существенно для описания его как личности, а что нет. о его настоящем характере можно судить по воспоминаниям современников, но не по автобиографии.
Связь Чаплина с прошлым слабая и легко рвется. Он покинул Англию безо всяких сожалений, оставив на островах мать и двух братьев. Сиднею Чаплину, который фактически повторял судьбу и карьеру Чарли, даже пришлось напоминать о родственной связи:
«С тех пор как заболела мама, - писал Сидней, - у нас никого не осталось на свете, кроме друг друга. И поэтому ты должен писать мне почаще, чтобы я чувствовал, что у меня есть брат».
В Америке Чаплин быстро разбогател, но тем не менее у него более 10 лет не было ни дома, ни квартиры. Чарли жил в отелях, клубах и арендованных квартирах, легко переезжал. Когда Чаплину пришлось навсегда оставить Америку, он с той же легкостью порвал и эту связь.
Англия встретила Чаплина с теплотой. В отличие от Америки там не так боялись красной угрозы и социалисты имели сильные позиции в парламенте, поэтому ни настоящие политические взгляды Чаплина, ни слухи о его политических взглядах, не могли омрачить его пребывание. Однако, в автобиографическом отчете Чаплина приезд в Англию больше напоминает не возвращение на родину, а очередной туристический тур. Чуть позже Чаплин перебирается с семьей в Швейцарию, где и проводит последние 20 лет своей жизни.