Приветствую тебя, Логик!
Должно быть ты слышал, что яд и лекарство различаются лишь дозировкой. Должен тебя предупредить, что своим ехидством ты рискуешь превысить этот незримый порог и тем уничтожить полезность своих попыток формализовать темпористику. Брат мой, как мог ты сказать что я “излишне мистифицирую вечность”? Можно ли вообще представить себе нечто более мистическое чем вечность? Ты, вообще, осознаешь что покусился на святое? Берегись, Логик, вечность сильна, однажды она подкараулит тебя и откусит твои холодные рациональные щупальца!
Впрочем, после чтения твоих “уровней вечности”, я сменил гнев на милость. Написано сухо, но довольно точно. Видно, что вечность ты всё-таки понимаешь и какое-то, пусть и тщательное скрываемое уважение к глубинным, экзистенциальным понятиям у тебя все-таки есть. Лестница, каждая ступень которой выводит существование на новый уровень - это красивый образ, позволяющий почувствовать как человеку становится тесно существовать на своем уровне и вечность выталкивает его на уровень выше. Таким образом мне сразу же стало понятно как должен выглядеть восьмой уровень, трудный и малодоступный для большинства людей.
Однажды человеку, воспринимающему свою жизнь через призму миссии и предназначения станет тесно в этих рамках. Тогда, его восприятие расширится, он захочет понять, есть ли предназначение у человечества в целом и может ли он сам выйти за рамки своей личной миссии и связать свое существование с чем-то еще более могучим - с предназначением своей родовой ветки, своего народа и всего человечества. Когда я думаю, как далеко можно забраться расширяя свое существование и с какими мощными силами может напрямую контактировать человек - мое сердце замирает.
А вот твое, видимо, нет! Поэтому, чтобы уберечь тебя неизбежной кары за неуважительное отношение к вечности, я сам не только опишу оставшиеся конфликты, но и выделю конфликтные понятия. Ну а ты, конечно, можешь их потом покритиковать.
Сначала я хочу обратиться к противостоянию вечности и прошлого, то есть рассмотреть типы Гуру-Критик и Автор-Обыватель.
Вечность отнимает у прошлого то единственное, чем прошлое может гордиться перед другими аспектами - прочность и незыблемость. Действительно, настоящее мимолетно, а будущее вообще никогда не наступает таким каким мы его представляли. Надежно только прошлое и может показаться, что прошлое - единственная надежная опора, потому что прошлое невозможно отобрать. Однако, прошлое отобрать можно. Прошлое отвечает на вопрос “кто я?” многие из этих ответов не долговечны. Я - профессионал в своем деле? Новое поколение может изменить твою профессию до неузнаваемости. Я - умный человек? Живость ума снизится к преклонным годам. Я - это моя история, мой жизненный путь? После смерти всё это станет пылью времени. Возможно, какое-то наследие, часть меня останется и после смерти, но вечность способна посмотреть еще шире, еще дальше, показать такой масштаб, в котором и это наследие обратится в пепел.
Хорошо, если мотивирующим аспектом является что-то одно - прошлое или вечность, тогда вопрос бренности собственной личности был не так критичен. Гуру принимал бы неизбежные потери как должное, Автор бы просто не заострял внимание на неизбежном. Но оба мотивирующих аспекта грозят серьезными внутренними противоречиями, эти противоречия состоит в том, как именно надлежит оставить свой след. То есть оставленный след и есть точка конфликта прошлого и вечности.
Прошлое склонно к накоплению, носитель мотивирующего прошлого - потенциальный коллекционер. Прошлое накапливает знания, умения, способности, качества, коллекционирует всевозможные предметы, а также воспоминания, интересные истории, открытки, письма и все возможное, что только может ответить на вопрос “кто я”. Всё это в сумме составляет богатство прошлого. Прошлое подобно книге, в которой важна не идея, а читабельность и объем. Её легко заполнять и приятно перечитывать.
Вечность стремится к максимальному сроку жизни и, трудно уйти от тавтологии, долговечности. Когда вечность хочет оставить след, речь идет о том, чтобы рассказать правду не только о себе, донести идею, основать нечто, что переживет своего создателя. В том, что делает вечность куда меньше личного при этом вечность не успевает оставить много следов, но сами следы - долгоживущие.
Образно две стратегии можно описать как альтернативы:
-Написать о себе на бумаге
-Высечь на камне
Первая позволяет создать больше и выразить нюансы, но след будет недолговечен. Вторая - потратить время на нечто фундаментальное и долговечное, но куда менее личное.
Я рассказал об основной точке в конфликта в самом начале, чтобы ты убедился, что на определении этой точки мир клином не сошелся. В действительности, оставленный след не дает настоящего понятия о последствиях столкновения вечности и прошлого. Его значение не в облегчении понимания, а скорее мнемоническое - просто два слова, с помощью которых легко запомнить в чем состоит конфликт.
А теперь я расскажу в чем на самом деле заключается трагедия битвы прошлого и вечности, для начала со стороны вечности (тип Гуру-Критик). Как всегда, отличным подспорьем в понимании конфликта послужит сказка. На этот раз, известная сказка Андерсена - “Снежная королева”.
Кай - это персонаж, в образной форме передающий борьбу вечности и прошлого. На стороне вечности выступает Снежная Королева, на стороне прошлого - Герда. В сказке Кай не управляет выбором, но фактически видны две альтернативы - остаться тем кто он есть или потерять часть личности и уйти к Снежной Королеве в чертоги вечности. И если сам Кай находится под властью чар и не осознает дилеммы, то трагедия Гуру-Критика в том, что любой выбор заставляет ощущать потерю.
В “чертогах вечности” Гуру получает доступ к важным для себя понятиям - красота, истина, гармония. Он выходит за рамки обычного существования, его жизнь получает смысл, идею. Но в чертогах вечности нельзя вести обычную жизнь. Тем не прыгают с парашютом, не сплавляются на байдарке, не путешествуют, не собирают винные пробки. Вечность - это тот самый монах из первого письма который не смотрит на дорогу. Почти всё, что составляет личность, характер, не имеет значения в чертогах вечности. Можно связать Идею со своим именем, но нельзя прикрепить к ней свою биографию. Многие помнят что Зигмунд Фрейд - отец психоанализа, а Герберт Уэллс написал знаменитую “Машину времени”, но мало кому есть дело до того, Фрейд лечил несколько пациентов кокаином, а у Герберта Уэллса никак не складывались отношения с женщинами. А что если это важно? Что если вся личная история важна, но ей нет хода в ледяные пещеры Снежной Королевы?
Поскольку целевой и самый сильный аспект Гуру - вечность, то победу одерживает Снежная Королева. Альтернатива прошлого при этом остается мотивирующей, но никуда не исчезает, поэтому чтобы не чувствовать боли и оправдать превосходство вечности над прошлым Гуру - Критик старается избавиться от прошлого или как было в сказке “замораживает глаз и сердце”. В разговоре Гуру с болевым прошлым легко узнать по тому как “обезличенно” он рассказывает о себе. Он не делится мнением, он говорит не от себя, а от имени истины - он высказывает факты о том либо “как все было”, либо как “должно быть”. Гуру-Критику стоит некоторых трудов произнести “Я”. Ибо “кто я такой по сравнению с истиной?”. В той же автобиографии Герберта Уэллса, где он тщательно задокументировал все этапы свой жизни, содержит не так уж много информации о том кто он такой и каково ему было, несмотря на обилие информации не так уж и просто понять что он за человек. В одном из своих писем ты верно заметил что Уэллс в значительной мере мотивирован аспектом прошлого и отдает приоритет произведениям малоизвестным среди читателей, произведениям содержащим элементы автобиографии. Но говорить о себе интересно он все равно не умеет.
Гуру - Критик страдает от двух мало совместимых вещей - несовершенства своей личности и невозможности её сохранить. Такое отношение возникает из-за заведомо проигрышного сравнения себя и своих качеств с прочными и сильными понятиями вечности. От того он часто прячет себя от мира, стараясь не попасть под чужую оценку, чтобы не чувствовать боль собственного несовершенства. Гуру заворачивается как в защитный кокон в логику, в правила, в жизненные принципы, в необходимость - и часто трудно понять что же за человек находится внутри. В то же время, мотивирующее прошлое Критика жаждет получить позитивный опыт, требует развития, совершенствования, но в условиях кокона эти цели не достигаются, поэтому даже делая “всё правильно” Гуру-Критик редко остается удовлетворен.
История Автора-Обывателя, носителя обратной стороны конфликта трагична не менее. Автор тратит множество сил на создание своей истории. Обычно автора считают человеком интересным, и возможность показать себя, рассказать о себе, продемонстрировать свои лучшие качества - это один из источников вдохновения Автора. Автор-Обыватель выбрал жизнь за пределами ледяной пещеры, поэтому он сам, сама его личность много насыщеннее и ярче, нежели жизнь Гуру-Критика, однако вместе с этим Автор потерял что-то важное и постоянно чувствует свою потерю.
Автору с болевой вечностью знаком сокрытый в глубине души ужас того, что его богатая личность на самом деле ничего не стоит. Тщательно замаскированный страх перед небытием часто выражается в виде тоски, сплина, приступов меланхолии. Это тяжелые периоды, в течении которых Автор не только сталкивается с обесцениванием своей жизни (как в случае Хозяина-Обывателя), но самого ценного что у него есть - собственной личности. Поэтому, в активный период, когда Автор в состоянии заглушить голос вечности, он старается усилить позиции прошлого. Человек с подобным отношением ко времени более других склонен к авантюрам, к проверке себя как личности, он чаще других пытается что-то о себе доказать. Это помогает прошлому вновь ощутить себя на коне, но надолго ли?
Гений Пушкина выхватил Автора-Обывателя в период сплина и воплотил его в образе Евгения Онегина. Изначально Онегин представлен как типичный Автор, он прекрасно знал все свои таланты, умело ими пользовался, и владел искусством преподать себя:
Он по-французски совершенно
Мог изъясняться и писал;
Легко мазурку танцевал
И кланялся непринужденно;
Чего ж вам больше? Свет решил, Что он умен и очень мил.
Имел он счастливый талант
Без принужденья в разговоре
Коснуться до всего слегка,
С ученым видом знатока
Хранить молчанье в важном споре
Это один Онегин, но позже проявляется и другая сторона натуры:
Нет: рано чувства в нем остыли;
Ему наскучил света шум;
Красавицы не долго были
Предмет его привычных дум;
Измены утомить успели;
Друзья и дружба надоели,
...
Ни карт, ни балов, ни стихов.
Хандра ждала его на страже,
И бегала за ним она,
Как тень иль верная жена.
…
И снова, преданный безделью,
Томясь душевной пустотой,
Уселся он - с похвальной целью
Себе присвоить ум чужой;
Отрядом книг уставил полку,
Читал, читал, а всё без толку:
Там скука, там обман иль бред;
В том совести, в том смысла нет;
На всех различные вериги;
И устарела старина,
И старым бредит новизна.
По сути, это тот самый экзистенциальный кризис, кризис существования. Когда пройден один уровень - разотождествление себя с обществом и старым образом, но неспособность полностью утвердиться на новом - где требуется беспристрастное наблюдение, отстраненность и подход к восприятию опостылевшего светского общества с другой стороны - со стороны понимания ценностей , движимых людьми причин, скрытых закономерностей. У него нет ни опыта, ни привычки находить осмысленность самостоятельно, поэтому Онегин отчасти идет на поводу у потребностей вечности, но на самом деле хочет от неё защититься. Удобным щитом является отсутствие смысла, что дает разрешение его не искать. Он пролистает книги вынося каждой неприятный вердикт, а в общении с людьми скрывается за маской всезнающего циника, который давно уже все понял.
Здорово что в одном персонаже можно увидеть оба состояния - и победу прошлого и частичную победу вечности с уходом в защиту. В реальной жизни гораздо чаще можно увидеть первый вариант - Автор с болевой вечностью стараясь перекрыть подступающую тоску пытается жить красиво, насытить свое существование приключениями и событиями, подменяет качество жизни её “количеством”.
Тяжелая ноша вечности может раздавить любого, кто в состоянии её почувствовать. Мне кажется, для этого она даже не обязана быть мотивирующей. Впрочем, прежде чем говорить о других вариантах, я должен закончить описание конфликтов. Остался всего один - будущее против вечности. Так что, жди моего письма.
С уважением, Мистик